Нами управляют паразиты. И это не фигура речи, не попытка изобразить красивую метафору. Все буквально. Паразиты создали наше общество в том виде, в котором мы его знаем. Наши отношения друг с другом – любовь, ненависть, дружба, вражда, ксенофобия – все это способы защиты. Паразиты дали нам религию, государство, определили социальный порядок. От них зависит в нашей жизни многое.

ФАКТ

Исследования (Mortensen et al., 2010) обнаружили, что, когда людям показывают фотографии, изображающие признаки болезни, у них моментально меняются две характеристики: снижается желание общаться и уменьшается открытость новому опыту. Ученые даже замечали, что люди при просмотре таких фотографий производят характерные жесты отталкивания руками. Наш мир богат самыми разнообразными культурами – одни и те же люди, но как отличаются языки и диалекты, социально-экономическое и политическое устройство, традиции семьи и воспитания детей, одежда, религиозные убеждения, обычаи и кухня. В недавней статье, получившей широкий резонанс (Fincher & Thornhill, 2012), биологи из Университета Нью-Мексико в США выдвинули гипотезу о том, что многое из этого разнообразия определяют паразиты! А именно инфекционные заболевания, вызываемые паразитами, такими как лейшманиоз, лихорадка денге и многие другие.

ЧЕЛОВЕК – РЕЗУЛЬТАТ СЕЛЕКЦИИ

Начнем знакомство с этим необычным взглядом с паразитарной гипотезы социализации. Она говорит, что паразиты, инфекционные и патогенные заболевания являлись главной причиной болезней и смертности, играя ключевую роль в селекции человека на всем протяжении эволюции. Человек адаптировался к этим источникам заболеваний, защищая себя внутренней иммунной системой. Кроме нее, у нас есть поведенческая иммунная система – передовой рубеж, помогающий избежать заражения еще на расстоянии. Так, если мы видим неоднократно, что кто-то чихает, с большой вероятностью наша иммунная система активируется. Поведенческая иммунная система проявляется в чувствах, отношениях и поведении по отношению к другим людям, которые плохо выглядят, походят на больных или зараженных. Одним из проявлений поведенческой иммунной системы является избирательная социализация. Все мы склонны общаться с похожими на нас людьми. А проявляться избирательная социализация может по-разному (Fincher & Thornhill, 2008). Это может быть и этноцентризм – фаворитизм к членам своей же группы, и ксенофобия – нелюбовь к членам других сообществ и групп. Или столь распространенная филопатрия – стремление возвратиться в место рождения, проживать вместе с близкими людьми, не выходя за границы привычного. Человечество приобрело несколько сотен различных паразитов, с которыми совместно эволюционировало последние несколько миллионов лет (Cox, 2002). Иногда это даже приводило к симбиозу – так, митохондрия, производитель энергии в клетках человека, в прошлом – паразитарная бактерия, до сих пор имеет свой независимый код ДНК (Searcy, 2003). Адаптируясь к этим бактериям, мы придумывали различные методы борьбы с ними, а они вырабатывали все новые ухищрения. Это поистине бесконечная гонка вооружений, которая закончится еще не скоро.

КАЖДОМУ ПЛЕМЕНИ – ПО МУТАНТУ

Адаптация привела к тому, что мы оказались весьма устойчивыми к некоторым паразитам и инфекциям, живущим по соседству. В то же самое время мы можем быть беззащитны перед незнакомыми, принесенными из другой местности бактериями. Это было подтверждено не раз. Так, Leishmania braziliensis – кожная форма лейшманиоза, которая передается через укусы комаров, была обнаружена в 124 разновидностях на территории Перу и Боливии. В 124 племенах было выработано именно 124 мутанта-паразита. Паразиты развивались вместе с человеком, и это формировало причудливую мозаику расселения различных племен (Rougeron et al., 2009). Такая же картина наблюдается в деревнях Судана – у каждой деревни есть свой уникальный штамм (Miller et al., 2007). Во многих индийских кастах – свои уникальные разновидности паразитов. Есть гипотеза, что сами касты образовались из-за различной адаптации к паразитам (McNeill, 1998). Причем чем больше опасных бактерий в среде, тем меньше размер социума. Так, в регионах с высоким паразитарным напряжением больше этнических групп (Cashdans, 2001). И в этом свете не удивительно, что чем ближе к южным краям, тем больше народностей проживает на одинаковой по площади территории. Исследователь Джаред Даймонд в статье в Nature в 1997 году писал (Diamond, 1997), что во всей Европе всего лишь 63 языка, в то время как в Новой Гвинее около 1 000 языков.

АВТОКРАТИЮ К НАМ ЗАНЕСЛИ «ЧУЖИЕ»

Еще один любопытный факт – оказывается, идеи коллективизма и индивидуализма так же говорят о степени инфекционной зараженности (Fincher et al., 2008). Чем больше вероятности подхватить паразитарную инфекцию, тем популярнее в этом обществе идеи коллективизма. Коллективизм подчеркивает границы между своей группой и другими, контакты между ними ограничены. А вот индивидуалистический подход более открыт к границам групп. Человек в идеологии индивидуализма волен развивать свою группу, менять ее и социально мобилен. В то же время коллективизм всегда сопровождается в той или иной степени автократией, поддержкой традиционной роли женщины (подчиненной мужчине), ограничением проявления женской сексуальности. Индивидуализм – либерален и дает женщине все, что она хочет. Интересно, что женщины более свободны в северных странах, где паразиты выживают с трудом. При этом в тех местах, где опасность заражения минимальна, избирательная социализация ослабляется и люди охотнее и чаще вступают в контакт с представителями других культур. Это ведет к новым возможностям в экономике и культуре, обмену товарами, технологиями и идеями. Например, подавляющее большинство инноваций в Китае исходит из северных регионов, где паразитарный стресс (1) ниже, чем на юге (McNeill, 1998).

КАК ПАРАЗИТЫ РЕГУЛИРУЮТ СЕМЬЮ

У всех есть родители, однако люди отличаются в том, насколько они близки и зависимы от своей семьи и как глубоко семейные связи простираются. В ходе эволюции и в условиях сильного паразитарного стресса люди рядом с вами – единственная страховка от заболеваний. Держаться ближе друг к другу, ограничивать контакты с внешним миром – и адаптация к уже существующим паразитам позволяет выжить. Таким образом, жизненно важно и выгодно вкладываться в семью, и очень опасно стать изгоем. Если ты индивидуалист, не чтишь семью и ведешь себя, не оглядываясь на других, кто подаст тебе воды и разожжет костер, чтобы согреть, когда ты заболеешь? Что характерно, семейные узы крепче всего именно в коллективистском обществе (Fincher & Thornhill, 2012). Но возникает и немного пугающая и печальная мысль: за последние пятьдесят лет, когда санитарные и гигиенические нормы и медицинское обслуживание нанесли ощутимый урон паразитарным инфекциям, количество разводов достигло 50%. Но если паразитарная гипотеза верна, то получается, что за крепость наших семей отвечали они?!

РЕЛИГИЯ – ЗАЩИТА ОТ ВТОРЖЕНИЯ

Если бы не паразиты, то мы, возможно, не были бы знакомы с таким явлением, как религия. Принадлежность группе имеет множество элементов, которые служат границей между «своими» и «чужими»: язык и диалект, одежда, песни, музыка, кухня и религия. Это границы разноуровневые – внешние, как одежда, и более глубинные, как верования. Мы можем распознать члена своей группы или чужака издалека – по одежде и прическе, а заговорив – по языку и тому, во что он верит. В этом смысле религиозность как элемент границы ничем не отличается о национальной кухни.

Паразитарный стресс – разный уровень возможности заражения инфекционными заболеваниями, передающимися паразитами.

Участие в религиозной деятельности – занятие, требующее инвестиций: надо выучить основы, ходить на церемонии, платить и жертвовать деньги и прочее. К тому же это приносит определенные социальные выгоды – человек повышает статус в группе. Чем дороже вход и поддержание статуса в церкви и чем строже ее порядки, тем выше приверженность ее последователей и более предан своей группе человек. Причем чем выше вероятность заражения паразитарными инфекционными заболеваниями, тем больше будет проявлений религиозности. Мета-анализ (Saroglou et al., 2004) исследований в 15 странах обнаружил, что религиозные люди благосклонны к ценностям социального порядка в его неизменном виде и не приветствуют открытость изменениям и независимость личности. Норрис и Инглхарт (Norris & Inglehart, 2004) заметили, что религиозность ассоциируется с валовым национальным продуктом – чем хуже живут люди, тем больше они вовлечены в религию. В США по уровню религиозности в различных районах можно предсказать уровень неравенства в образовании, доходах семьей и расовых предрассудков (Delamontagne, 2010). Вдумайтесь, религия «приходит» к тем, кто беден и необразован. С точки зрения эволюции, она – один из адаптивных способов выживания в ужасных и опасных для здоровья условиях.

МЫ И ПАРАЗИТЫ – ВМЕСТЕ ИЛИ ПОРОЗНЬ?

Итак, теория объясняет и доказывает многочисленными данными, что распространенность паразитов и их эволюция вместе с человеком привели к разнообразию культур в нашем обществе, определяя в какой-то мере его дух, религиозность, семейные ценности, традиции и многое другое. Как и всегда в науке, у теории есть и сторонники, и противники. В целом ученые не отрицают влияния паразитарного стресса, но отмечают, что необходимо больше исследований. Некоторые, например (Currie & Mace, 2012), отмечают, что паразитарный стресс, как и многие факторы экологического свойства, коррелируют с географической широтой. Есть и климато-экономическая теория (Van de Vliert, 2009), объясняющая многообразие культур климатическими условиями. Чем хуже условия жизни, тем больше люди защищаются от угроз социальными механизмами религии, семьи и общественного строя. Факты накапливаются, и с каждым годом их все больше. Группа исследователей (Moore et al., 2013), недавно обнаружила связь между паразитарным стрессом и предпочтениями женщин: чем выше опасность заражения, тем больше женщины предпочитают мужественные лица партнеров. Психологи из Университета Южной Флориды в Тампе (Vandello & Hettinger, 2012) дополнили теорию исследованиями о том, что происходит в так называемых «культурах чести». Обычно так называют общества, где уделяется большое внимание девственности. Как утверждает теория паразитарного стресса, группа старается не контактировать для создания семьи с чужеземцем из-за риска получить неведомое заболевание. С другой стороны, группа не может эффективно воспроизводить себя собственными ресурсами, практикуя инцест, из-за генетических мутаций. В этих условиях женщина становится ценным объектом, измеряемым ее «чистотой». Семья будущей невесты заинтересована в том, чтобы сохранить до брака ее непорочность во всех смыслах, потому что ее брак может служить трамплином к более высокому социальному статусу семьи, если она выйдет замуж за мужчину, стоящего высоко в иерархии общества. Ученые обнаружили корреляцию между паразитарным стрессом и «культурой чести». Никто не хочет испортить «ценный товар» курением, алкоголем или распущенностью. Исследования ученых будут продолжаться, но даже того, что нам сегодня известно, достаточно для революционных изменений. Ведь, усилив санитарные и гигиенические нормы, мы не только снизим заболеваемость и смертность, но и распространим либеральную идеологию, уменьшим вероятность гражданских войн, социальное, экономическое и половое неравенство. Может быть, настало время сказать паразитам, нашим попутчикам по эволюционному пути, последнее «прощай»?

источник: psyh.ru