Блог PsihologicheskijCentr3

В моей жизни случилось так, что практически одновременно я начала заниматься гештальт-терапией, разводиться с мужем и расставаться с любимым человеком. В это же время у меня появились первые клиенты. Это были женщины, переживающие развод, собирающиеся разводиться или переживающие безответную любовь. Я до сих пор не понимаю, как они меня находили, предполагаю, что мои собственные внутренние переживания вызывали сильный резонанс в окружающей меня среде. С тех пор прошло уже почти четыре года, у меня накопился некоторый опыт в работе с такими проблемами, и я попробую в этой статье им поделиться. 

Что объединяло этих женщин, приходивших ко мне консультироваться? Все они испытывали сильную душевную боль, состоящую из коктейля чувств: обида, злость, вина, стыд, страх, любовь. Практически у всех, в той или иной форме, присутствовал запрос: помогите мне его вернуть. На первых этапах терапии приходилось поддерживать игру «возвращаем ушедшего мужа». Возможно, существовал какой-то другой способ удержать таких клиенток в терапии; безусловно, существовал, но как работалось, так и работалось, некоторые мужья возвращались, к большому моему удивлению и удовольствию клиенток. Но возвращались не ко всем, и тогда вставал вопрос «что делать дальше?». Этот вопрос возникал у меня, а у моих клиентов к этому времени обычно возникал встречный вопрос ко мне «А что происходит в Вашей жизни, Ольга Николаевна?» В некотором замешательстве я пыталась решить, говорить ли, что я сейчас тоже прохожу личную терапию, и в моей жизни все не так уж безоблачно. Реакция клиентов на эту информацию была разной. «Чего же я к Вам хожу, какой же Вы психолог, если не можете наладить свою жизнь?» Или «Возможно, Вы лучше сможете меня понять, если сами это переживаете». Мой контрперенос проявлял себя внезапной головной болью или безудержными слезами после сессии, но, благодаря этому, я научилась неплохо его отслеживать. 

А теперь о том, с чем же приходилось работать. На первых нескольких сессиях речь, чаще всего, шла о работе со слиянием. Клиентки во многом отождествляли себя с ушедшим мужем или любимым человеком. «У меня такое ощущение, что пропала часть меня, как будто я потеряла руку или ногу». Это, наверное, одно из самых ярких высказываний, характеризующих состояние таких женщин. Женщины жаловались на то, что не понимают, как теперь жить, чем себя занять, как поступать, то и дело мысленно советуются со своим «бывшим». Думать о будущем было очень больно, ещё больнее заглядывать в прошлое. Поэтому в настоящем занимались исследованием чувств по отношению к «бывшим», а также потихонечку учились прикасаться к своей душевной боли, переживать её и отпускать, когда удавалось. А чувства-то были весьма и весьма разрушительны. Злость кипела внутри большинства моих клиенток и грозила разорвать их изнутри. 
— Как он смел, подлец, уйти к этой мерзкой накрашенной стерве? 

Когда я спрашивала у этих женщин, выражают ли они злость по отношению к супругу, оказалось: 
— Если я буду злиться, он ко мне не вернётся никогда. Поэтому при нем я всегда притворяюсь, что все хорошо. Я даже плачу только у Вас. Он иногда приходит домой и не любит, когда я заплакана или недовольна. 

Видя беззащитность и покорность оставленных жён, мужики наглели все больше. Кто-то переставал платить алименты, кто-то прописывал любовницу в общую с женой квартиру, а один просто исчез на полтора года (переехал к любовнице в Москву). Были истории более спокойные и интеллигентные, но они запомнились меньше. Мы с моими клиентками потихоньку учились осознавать и выражать злость, для этого я даже объединила их в группу (группа была 1,5 года). В групповом процессе дела пошли быстрее, а поскольку там присутствовали женщины, уже «выходящие из болевой зоны», если можно так выразиться, то в группе оказалось достаточно поддержки. Вообще я считаю, что такие группы хороши для работы с послеразводными проблемами, но одной их вести тяжело. 

В процессе осознания «отрицательных» чувств и принятия их в себе на поверхность всплыла масса разнообразных, как я их называю, «женских» интроектов: 

— «девочки не должны злиться», 

— «если хочешь, чтобы муж тебя любил, терпи» (мне до сих пор не очень понятно, что нужно терпеть, наверное, все), 

— «вышла замуж — терпи» (опять не понятно, что именно). 

Женщины включались в психологическую работу, переводя злость в конструктивное русло, насколько это было возможно. Как-то на группе возник вопрос: «А чего, собственно, злимся?» А злимся, оказывается потому, что ведь любил же раньше, и как-то само собой разумелось, что это на всю жизнь, что «и в счастье, и в горе», что надеялись «жить долго и счастливо и умереть в один день», что «я-то всю жизнь была ему верна, а теперь кому я нужна». И вдруг злость ушла, а за ней глубокая горькая обида, у кого-то любовь к ушедшему, у кого-то вина «наверное, я была плохой женой», а у меня растерянность «что же со всем этим делать?» Я до сих пор их помню, первых пять человек, как они плакали на этом занятии, каждая сама себе, каждая о своей боли, как мне хотелось заплакать вместе с ними, и как они спрашивали у меня «Кончится ли эта боль когда-нибудь?» Хорошо, что на этот вопрос у меня был утвердительный ответ: моя собственная боль к тому времени притупилась, и с ней вполне можно было «обходиться». 

Этот мой ответ периодически служил поддержкой для клиентов, но на каждом групповом занятии я вертелась как уж на сковороде с мыслью «что поддерживать и как поддерживать». Тогда ещё опыта у меня было маловато, и периодически мне казалось, что если клиентка и не умерла из-за ухода её «злого неблагодарного» мужа, то уж умрёт точно, если я её недостаточно поддержу. А если серьёзно, то в этот период для женщин сильной поддержкой являются дети. Материнский инстинкт срабатывает, и женщина какое-то время удерживается на плаву, поскольку детям она необходима. Здесь важно не перегнуть палку. Одна из моих клиенток превратила в подругу свою одиннадцатилетнюю дочь. Вначале она пыталась с её помощью манипулировать мужем. Это весьма распространённая игрушка: увидишь ребёнка — не увидишь ребёнка. Потом она начала жаловаться дочери на отца: «давай мы с тобой объединимся и будем вместе дружить против папы». А через некоторое время начала брать ребёнка с собой в компании, обсуждать с ней своих поклонников и любовников. 

Ситуация с поддержкой хуже, если общих детей нет или они уже взрослые. Так было у одной моей сорокапятилетней клиентки, муж которой ушёл к молодой женщине, два сына жили отдельно. При этом женщина давно не работала, поскольку муж всегда хорошо обеспечивал семью. Первое время, пытаясь развеяться, она моталась то на Кипр, то в Грецию, но это довольно быстро надоело, и тогда в терапии появились экзистенциальные вопросы: зачем я живу? что мне делать с моей жизнью? для чего мне даны все эти страдания? Эти вопросы и для меня всегда были достаточно болезненны, до сих пор не знаю, чем я кормила эту мою клиентку, но в терапии она удерживалась долго, до сих пор звонит, присылает клиентов. В последней беседе сказала, что занимается благотворительностью, нянчит внука и чувствует себя счастливой. Последней фразе я сильно позавидовала. 

С другими клиентами пробовали выяснять, чего бы они хотели в жизни, чем бы хотелось заниматься, в чем их жизненный интерес. И тут я наткнулась на неожиданно большие трудности: 

— Кроме этого мужчины, ничего не хочу. 

— А если бы он был рядом, тогда чем бы занимались? 

— А ничем бы не занималась. Жили же как-то раньше, ели вместе, телевизор смотрели. А чем ещё надо заниматься? 

— А что Вам в жизни интересно? 

— Да никаких особенных интересов нет, живём как все, телевизор смотрим, в кино ходим. 

Для меня самой сильной поддержкой является работа, мой способ выходить из отношений — это придумать новый тренинг и собрать новую группу, но для этого я должна вначале хорошо разозлиться на партнёра. Далеко не со всеми клиентками удавалось нащупать что-то, что было бы для них поддержкой в профессиональной области. Я до сих пор не знаю, то ли работа нетворческая, то ли, действительно, интереса нет, то ли он не осознаётся. Некоторые женщины в этот период поменяли работу: кому-то удалось найти свое дело, а кому-то понадобилось больше денег. И то, и другое, в общем, неплохо. 

Начиная работу с сопротивлением клиенток, я часто сталкивалась с классикой жанра: проекциями на соперниц. Она, дескать, «подлая воровка, увела чужого мужа, небось с ним по гарнизонам не моталась, по чужим квартирам не маялась. Порядочные женщины (имеется в виду сама клиентка) так не поступают. Подлая она, и пощады ей быть не должно». В процессе работы проекции меняются «Она красивая, молодая, сексуальная, а я никому не нужная; на меня никто никогда не обратит внимания, а ей стоит свистнуть, к её короткой юбке все мужики сбегутся». Забавнее всего было слушать про молодость и красоту от женщины, соперница которой была старше её на пять лет. Вместе с возвращением проекций к женщинам возвращались уверенность и спокойствие, Дело было гораздо хуже с сексуальностью. На эту тему было сложно говорить, возможно, и мне тоже в тот период. «Секс не для меня — это для молодых», — говорит дама, которой едва исполнилось сорок. При этом прокручиваются самые разнообразные фантазии о сексуальной жизни мужа и его новой подруги. «Она там, наверное, такое в постели выделывает, что мне и подумать об этом стыдно». Ко мне на терапию попадали женщины из разных социальных слоев, разного образования и воспитания, поэтому и взгляды на отношения мужчин и женщин у них были самые разные. «В сексе ему со мной точно было хорошо, она его хитростью заманила. Льстилась к нему как лисица, я-то всегда ему правду говорила о том, какой он есть на самом деле». Тем не менее, во всех случаях уязвлённой была женская идентичность, и женщины, как могли, её восстанавливали. Кто-то из них, как в омут с головой, кидался в сексуальные отношения, кто-то собирал комплименты у всех мужчин, попадающихся вокруг. Те, у кого с деньгами было посвободнее, покупали новые наряды, изобретали новые причёски и макияж. Хорошо, если находились «объекты», которые могли все это оценить. Если такого не существовало, что бывало чаще, женщины приходили на следующую сессию весьма разобранными. Если бы я была не гештальт-терапевтом, а, например, поведенческим, то я запретила бы женщинам вступать в сексуальные отношения со своими «ушедшими», «уходящими» или «бывшими». В момент близости женщине кажется, что все ещё можно вернуть, что отношения остались прежними, был лишь небольшой конфликт. Но мужчина уходит, и боль становится ещё острее, нестерпимей, одиночество ещё более невыносимым. В терапии таких проблем откаты неизбежны, но большинство откатов случалось именно после сексуальной близости. 

Обычно проходило от трех месяцев до полугода, пока женщина начинала воспринимать уход мужа как реальность, исчезала надежда на чудо: «вот утром я проснусь, и все снова будет, как раньше». Для себя этот этап в терапии я назвала «Похороны Деда Мороза». Иногда хоронить его приходилось несколько раз. Правда, после этого начинались резкие подвижки в терапии: чуда не произойдёт. Надо как-то самой дальше планировать свою жизнь. Раздумываю о том, как эта статья сейчас похожа на нашу совместную с клиентками работу: разбросанная, непричёсанная, с откатами назад, болезненная, но, как мне кажется, честная. 

И вот работали мы, работали и доработались до глубоко запрятанного стыда. Стыд был разный и маскировался, то под чувство вины, то под злость, то под растерянность, то ещё бог знает подо что. О стыде я тогда знала очень мало, запомнила две фразы от Владимира Владимировича Филипенко «стыд — это отсутствие поддержки в поле» и «стыд бывает токсическим». Для себя я поняла, что поддержки в поле может быть сколько угодно, но человек не может её взять по каким-то причинам, хотя для клиента невозможность взять поддержку равносильно её отсутствию. А за стыдом опять появились глубокие родительские или социальные интроекты: 

— одинокой быть стыдно, 

— стыдно разводиться, 

— стыдно, когда муж уходит: от хороших жён мужья не уходят, 

— стыдно сказать кому-то, что муж ушёл. 

И ведь не говорили. Одна моя клиентка почти год скрывала от близких людей то, что от неё ушёл муж. Она ездила к своим родителям одна, муж в это время «болел», «зарабатывал деньги», «был очень занят». Когда кто-то из знакомых мужа звонил домой, она говорила, что муж спит или только что вышел. Первые несколько сессий со мной она краснела и смотрела в пол, а на мой вопрос, что с ней происходит, ответила, что боится моего осуждения за то, что она теперь без мужа, а заодно и за то, что так давно всем врала. Тут же «выплыла» осуждающая материнская фигура, которая отдавала дочку замуж на всю жизнь и которая боится позора перед соседями. Стыд распутывали долго, прослеживая пути его появления, в стыде вязли и застревали, видимо, у меня много было своего глубоко неосознанного стыда и страха. Очень хорошо помню, как во мне отозвался рассказ одной клиентки: 

— Я не могу даже в автобус войти, мне кажется, что у меня на лбу написано, что я разведена, что я одинока, я начинаю непроизвольно краснеть. Кажется, что в подъезде уже все заметили, что муж ушёл, бабушки на скамейках только об этом и говорят. Я стараюсь после работы сразу быстро-быстро домой шмыгнуть и никуда уже из дома не выходить. В гости я тоже не хожу, там все парами семейными, я там себя чувствую одинокой. 

Большая проблема после развода — смена окружения. Старые друзья часто были общими, непонятно, как теперь себя с ними вести. Тут много растерянности, страхов, стыда. Стыд ведёт к потере социальных и родственных связей. Парадоксальная ситуация — столь необходимую поддержку получить невозможно, так как она блокируется чувством стыда. Интересные вещи происходили в терапии. Вроде в сессии стыд переживался, клиентка оживала, могла более или менее спокойно переживать ситуацию, вызывающую стыд, но, попадая в свой жизненный контекст, вновь испытывала стыд, практически такой же интенсивности (по рассказу клиентки). Тогда я решила, что, видимо, недостаточно хорошо прорабатывается интроект, стоящий за конкретным стыдом. Иногда одно и тоже место, которое, казалось бы, уже прошли, всплывало в терапии по несколько раз. Нечто подобное позже я прочитала в статье Роберта Резника «Порочный круг стыда: взгляд гештальт-терапии». 

Интересное место про стыд, запомнившееся мне почти дословно (примерно десятая сессия): 

— Я не могу сказать на работе, что от меня ушёл муж, мне стыдно и страшно. 

— Расскажите подробнее о своих чувствах. 

— Страха больше, чем стыда, Вообще все очень перепутано, Кажется, что все женщины нашего коллектива начнут показывать на меня пальцами и смеяться. 
Я всегда на работе была «прима-балерина», мужу «давала указания» по телефону, вся комната это слышала, все спрашивали, как мне удаётся так его воспитывать. 
При этом клиентка покраснела. 

— У нас на работе среди женщин принято хвастаться мужьями и детьми, теперь на мне отыграются, за спиной-то нет никого. 

В этом месте я глубоко задумалась, как бы её поддержать. Женщины, действительно, конкурируют жестоко… Пока думала, ещё раз убедилась, что клиенты — народ живучий. 

— Да вы не переживайте так за меня. Найду себе любовника, ещё более крутого, чем муж, есть тут у меня один на примете. 

Параллельно работе с чувством стыда на поверхность всплывали страхи. Опять же совершенно разные: страхи реальные, страхи, порождённые интроектами, страхи экзистенциальные. Мы вместе с клиентами бродили по их лабиринтам, пугались, расстраивались, разбирались, что своё собственное, что проецируем друг на друга, что родительское, а что обусловлено социумом. Два наиболее часто заявляемых страха: страх нищеты и страх одиночества. Нищета пугала всех, но наиболее уязвимы для этого страха были женщины, мужья которых хорошо их обеспечивали, и они давно привыкли брать деньги в «тумбочке» и жить на сумму денег, намного превышающую среднемесячную зарплату. Печально то, что работать они не умели, да и не хотели. В этом месте часто поддержкой оказывалось то, что когда клиентка «встанет на ноги и перестанет от своего „бывшего“ зависеть, она сможет, наконец, высказать ему все, что она о нем думает, отомстить за все последние годы унижений». Воистину, злость — великая движущая сила. Для меня до сих пор открытым является вопрос, можно ли так же конструктивно менять что-то в своей жизни на чувстве любви. 

Страх одиночества прикрывался стыдом, обычно женщины говорили о нем очень тихо, как о чем-то очень интимном. 

— Я не знаю, смогу ли одна выжить; 

— Одной быть стыдно (опять же); 

— А вдруг я больше никогда никого не найду; 

— Выжить может и выживу, но уж счастливой не буду точно. 

Мой вопрос «А что для вас одиночество, что вы знаете об одиночестве?» повергал моих собеседниц в глубокую задумчивость, растерянность. 

— Я никогда не была одинокой, сначала все время с родителями, потом рано замуж вышла, дети появились, какое тут одиночество, мне одной страшно и неуютно, я не знаю, что с собой делать, когда я одна. 

Женщины начинали знакомиться с какой-то своей новой гранью, с той стороной жизни, с которой раньше никогда не сталкивались. Это пугало, но одновременно манило новизной и какими-то ранее недоступными переживаниями. Эта работа по отделению себя от мужа, от родителей, от детей, по осознанию себя — отдельной, была длительной, но для меня особенно интересной. На этом этапе боль у моих клиенток ослабевала до вполне переносимого уровня, на первый план выходил интерес к себе, к своей личности, у многих из них это был первый опыт знакомства с собой. На поверхность опять начали выплывать интроецированные родительские и социальные запреты. 

— Я бы хотела поехать отдыхать одна, но мне всегда говорили, что это неприлично, я всегда ездила с мужем или с детьми; 

— Я хочу поменять работу, уже точно знаю, чем хочу заниматься, но ни муж, ни мои родители никогда бы этого не поддержали, а одной мне страшно, вдруг ничего не получится, тогда они все на меня налетят «Мы же тебе говорили…» 

Опять возвращались к вопросам выбора, ответственности, к вопросам права на реализацию своих желаний. Собственные желания уже появились, но для их реализации приходилось пересматривать жизненные убеждения, ценности, свою сформировавшуюся Я-концепцию. Раньше все было понятно: Я-жена, Я-мать, Я-послушная дочь, иногда Я-работник такого-то предприятия; все непонятное просто отодвигалось куда-нибудь подальше, и казалось, что так будет всегда, мир упорядочен и строен. А тут в один момент все рухнуло. И кто я теперь? На первом месте оказалось Я-мать. И на самом деле дети, вдруг лишившиеся внимания и постоянного присутствия отца, цеплялись за мать, требовали, чтобы она постоянно была рядом. И первое время женщин это очень поддерживало: они были нужными, даже необходимыми. Но по мере выхода из фазы острой боли хотелось больше времени уделять себе, своей жизни, своим желаниям. Это опять же шло вразрез с какими-то социальными нормами, с воспитанием. 

— Если я поеду на выходные за город с компанией, куда меня приглашают, то мне придётся оставить детей сидеть в городе без воздуха. Какая же я мать после этого? Я и отдохнуть-то не смогу, все время буду чувствовать себя виноватой. 

В этой теме мне было работать очень трудно, потому что моей дочери было тогда одиннадцать лет, и она очень нуждалась во мне. Каждый раз, уходя, я испытывала чувство вины, злилась, удовольствие часто бывало отравлено. Меня неожиданно поддержала одна из моих клиенток, сказав примерно следующее: 

— Детям нужны счастливые мамы, что толку, что мы будем киснуть возле них, совершенно несчастные. 

Я за эту фразу ухватилась и долгое время питалась ей сама и кормила клиенток. Чувства вины становилось поменьше, а удовольствия побольше. 

Многие женщины параллельно вопросам взаимоотношений с бывшим супругом заявляли многочисленные жалобы на здоровье, чаще всего головные боли и различные гинекологические недомогания. С этим тоже пытались разбираться. В одном случае головные боли и обморочные состояния были классической манипуляцией: 

— Не может ведь он от меня уйти, когда видит, что мне так плохо. Больных не бросают. (?!) 
Обмороки и внезапная дурнота повторялись каждый раз, когда бывший супруг приходил навестить детей и вечером собирался уходить. А за этим оказалось: 

— Мои родители всегда оставались со мной, когда я болела, как бы сильно мы не ссорились. 

В некоторых случаях, когда удавалось развернуть ретрофлексию, там оказывалась подавленная агрессия по отношению к мужу, злость, раздражение. Однажды, работая с хроническим гинекологическим воспалительным процессом, нашли отвращение, предназначенное бывшему мужу. Мне нравится такую работу делать в небольшой (человек 5–6) группе, состоящей из женщин с похожими проблемами. Классическое упражнение: побыть больной или отвергнутой частью тела или отождествиться с симптомом, поговорить от его имени. Обычно высвобождается много энергии, всякие неожиданные штуки происходят. 

«Муж изменяет, я об этом знаю, но не могу его отвергнуть (по разным причинам), тогда я заболеваю каким-нибудь острым воспалительным процессом женских половых органов с запретом на сексуальную жизнь (больно ведь) и, таким образом, отвергаю его». 
Или: «У мужа любовница, я об этом знаю, но продолжаю с ним спать. Это грязные отношения, И я грязная, потому что участвую в них, поэтому я заболеваю кандидомикозом (становлюсь грязной внутри)». При этом опять же много злости на «негодяя-мужа». 

Довольно забавный эпизод о дифлексированной злости на мужа, который мне рассказала одна из клиенток, страшно смущаясь, где-то на двадцатой сессии. 

— Я так злилась на него, так злилась, просто убить хотела и его, и девчонку эту. Тогда я поехала в деревню к родственникам и узнала там, как порчу делать. 
Потом узнала, где муж с его дамой снимают квартиру, пошла и эту порчу под дверь подкинула, когда они на работе были, а в дверь ещё иголки «повтыкала». Запрос ко мне был такой: «Что же теперь делать, когда страсти поугасли, к мужу осталось много тепла, а вдруг с ним, действительно, что-нибудь случится?» Я не нашла ничего лучшего, как посоветовать сходить в церковь, отмолить грех. Вроде сработало. 

Теперь работать становилось труднее. С «плохими» чувствами кое-как разобрались, а что с «хорошими»- то? Отзлились, отобижались, отстыдились и оказалось, что внутри много тепла, нежности, желания заботиться, желания глубокой близости. И совершенно непонятно что теперь со всем этим делать, кому это отдать. Стало очевидно, что у многих из этих женщин таких чувств много, просто льются через край. К сожалению, раньше сами о себе этого не знали, не осознавали, стеснялись проявлять, а если и проявляли то как-то криво-косо, нарушая и свои и чужие границы. Выяснилось вдруг, что, в общем-то, и мужчин вокруг много, и нравятся они, и возбуждают, и нужно теперь учиться выстраивать отношения. Во многом жить стало сложнее, хотя и интереснее. Как пройти предконтакт, например, если мужчина от страха сам готов его просто проскочить? Как сохранить свои границы и при этом не отвергнуть партнёра? Как отвергнуть и не обидеть при этом? Как переживать неизбежные отвержения? Как не сравнивать новых партнёров с бывшим супругом? Вступать ли в отношения с женатыми мужчинами? И как переживать одиночество, если новые интересные отношения все никак не появляются, а неинтересных уже не хочется? И можно ли строить несколько отношений сразу, параллельно? Тут вспоминается известный постулат о том, что «фигура в поле может быть одна». А если энергии больше, чем на одну? Или это уже дифлексия? И, вообще, как получать от взаимоотношений удовольствие? На этом этапе работы вопросов больше, чем ответов. Моих? Или моих клиентов? Или наших общих? 

Подытоживая этот этап моей практики, могу сказать, что хотя у меня бывают клиенты-мужчины, но я никогда не работала с проблемой переживания мужчиной развода или разрыва отношений. По слухам, да и по опыту нескольких моих партнёров, я догадываюсь, что у мужчин это тоже бывает. Любопытно было бы узнать, как это у них происходит. 

Автор: Ольга Чередниченко. 

Источник: http://zdes-i-teper.ru/o-nas/stati/geshtalt-terapiya-v-rabote-s-genshchinami-peregivayushchimi-razvod-ili-razriv-otnosheniy

Записаться на консультацию к психологам Центра можно по телефону, электронной почте или заказать звонок с сайта Психологического Центра "Здесь и Теперь: 
tel: +7(495) 724-80-43 
email: center@zdes-i-teper.ru 
web: www.zdes-i-teper.ru 

Программы Психологического Центра "Здесь и Теперь" по теме статьи: 

Практические семинары и тренинги: 
«Реальная любовь» 
«Реальность травмы» 
«Эмоциональная зависимость» 

Классические системные расстановки: 
«Возвращение любви» 
«Душа Семьи» 
 

Я работаю психологом в тюрьме. Меня часто расспрашивают о судьбах моих клиентов, о том, чем они отличаются от законопослушных граждан. Я стараюсь говорить о них без ложного романтизма. Для меня они – просто люди, порой глубоко нечастные, а ситуация, в которой они оказались, - всего лишь одна из бесконечного количества возможных. 

В уголовном деле осужденного Н. было около 10-15 листов. Нетипично мало. Не было жалоб на действия судьи, обращений в прокуратуру по фактам незаконных действий тюремной администрации, взысканий за нарушение правил внутреннего распорядка... Основная масса «Дел» моих подопечных наполнена кипой всевозможных «сопроводиловок» к жалобам и ответам на них, заявлений и рапортов. Отсутствие такого «салата» у осужденного Н. говорило о том, что человек пришел отбывать полученный срок, а не заниматься вопросами своего статусного положения и не обвинять в ситуации всех окружающих, до кого только возможно дотянуться. 

Из наших бесед у меня сложилось впечатление, что человек он грамотный, эрудированный, гибкий в общении, способный подстраиваться под адекватную ситуацию и использовать ее себе во благо. Это, наверное, и является внешней характеристикой мошенника-профессионала. Я не раз поднимал эту тему: стоят ли «вырученные» деньги времени и жизни проведенной в неволе, и всегда получал отрицательный ответ. Неясным оставался лишь ответ на вопрос: зачем такие деньги, которые рано или поздно приводят в тюрьму? Осужденный Н. так и не смог на него ответить. 

Осужденный Н., по статье 159 ч. 3 (мошенничество) УК РФ. Срок 5 лет 6 месяцев. Судим трижды. Все 3 раза по ст. 159 УК РФ. Женат, имеет сына восьми лет. 

- Скажи, с чего начался, твой криминальный бизнес, и кто тебя надоумил? 

- Началось все это давненько, году в 96-97. До этого времени я был добропорядочным гражданином - работал на предприятии. Денег тогда не хватало, а у меня семья как-никак. Решил подрабатывать обменом валюты. Менял честно – клиентов не обманывал. Даже не думал об этом. В первый раз не додал случайно (ошибся в свою пользу). Клиент не заметил, ушел и не вернулся. После этого случая решил попробовать «ошибаться» сознательно. 

- Слушай, а у тебя, как у «добропорядочного» гражданина, после такой ошибки ничего внутри не шевельнулось? 

- Если ты про совесть, то нет. Я не додал не очень трезвому гражданину, который довольно наплевательски отнесся к деньгам – не считал их. 

- Согласен ли ты, что твой заработок мошенника – легкий заработок? 

- Ну как сказать… Мой заработок – это постоянное нервное напряжение, постоянная игра с милицией в кошки-мышки, постоянная игра с клиентом… Когда я работал сварщиком, то физически было тяжелее конечно, но зато на душе спокойно. Легкими этот заработок я не назвал бы. Это действительно работа, причем, опасная, с риском для своей свободы, даже своей жизни. Кроме того, необходимо развивать в себе некоторые качества. 

- Какие, если не секрет? 

- Не секрет. Прежде всего, умение в несколько фраз нащупать интересные для клиента темы. Дальше - одного нужно поддержать, с другим - поспорить. Сделать что-то, чтобы произошел диалог. А с ним приходит и доверие – что и является основой мошенничества. Далее нужно просто подыграть клиенту, то есть дать ему понять, что он тут главный. Тонкостей много. Например, все действия должны быть естественными - лучше естественно ошибиться в процедуре, чем неестественно поэтапно выполнять процесс. 

- Как ты думаешь, какое из человеческих качеств может каждого из нас превратить в жертву махинации? 

- Их несколько: глупость, лень и жадность. В моем бизнесе именно жадность людская – моя кормилица. За моей спиной - обмен валюты, разница курсов - всего 1 рубль, тем не менее большинство идет ко мне, хотя в криминальных сводках постоянно говорят о мошенничестве при обмене валюты с рук. Безусловно, это жадность. 

- Соглашаюсь с тобой. А сам ты считаешь себя жадным? 

- Думаю, нет. Я зарабатывал для своей семьи. При этом не все мои клиенты становились моими жертвами. Я не «кидал» стариков, женщин с детьми. Многих, явно не располагающих излишками средств, облапошивал на некрупную сумму. Основными жертвами были пьяные, бизнесмены, богатые по виду и нагловатые по поведению люди. 

- А какой смысл в том, чтобы разделять клиентов на тех, кого кидать и кого не трогать? 

- Не знаю… были какие-то у меня принципы внутренние… Кодекс что ли?.. Чтобы потом ночью совесть в конец не заела. Она ведь хоть и дремлет, но все равно на страже… нравственные терзания происходят даже у мошенников. Только со временем их влияние на личность сильно снижается. Но не на все 100%. Я, например, занимаясь криминалом, продолжал работать сварщиком. Хотел, как-то компенсировать нечестные деньги – честным трудом. 

- Скажи, какие человеческие качества ты считаешь не подходящими для твоей профессии? 

- Я думаю, что совсем неподходящих качеств нет. Каждый способен запудрить мозги другому и что-то получить за это - не так важно что. Мошенничество – это, прежде всего, обман. А врать, я думаю, в жизни приходилось всем. А вот азартность может создавать человеку нашей профессии множество опасных ситуаций. И карьера слишком азартного мошенника может закончиться печальнее, чем просто лишение свободы. Но все равно, какая то степень азарта всегда присутствует, ведь на голом трезвом расчете не построишь естественности. А это, я уже упоминал, - основа создания ситуации для успешной махинации. 

- А, можешь ли припомнить чувства, которые ты переживал в процессе аферы? 

- Да, конечно. Моя работа сопровождалась высокой концентрацией внимания, сосредоточением, доходящей в пике до сильнейшего напряжения, которое сменялось разрядкой, переживанием удовлетворения, расслаблением.

- Бывало ли ощущение контроля над другими? 

- Еще бы. Для удачной аферы необходим полный контроль всех действий клиента. Предвосхищение их. Я разделял клиентов на два типа – «ведущие» и «ведомые». Ведущие – люди с лидерской направленностью, привыкшие, чтобы окружающие играли по их правилам, в основном, очень самоуверенные. Ведомые – напротив, мало инициативные, ожидающие действий и указаний, часто излишне недоверчивые. После определения типа клиента, я вырабатывал основную стратегию поведения себя с ним. Как показала практика, «ведущего» часто кинуть гораздо проще, чем «ведомого». «Ведущий» сам раскрывает свои слабые, для моей атаки, стороны. 

- А от каких удачливых афер - с каким типом людей - ты получал больше удовлетворения? 

- Огромное удовольствие я получал от «опускания» на деньги людей, представляющих себя сильно крутыми, лидерами. Он как бы весь из себя крутой и все перед ним никто, а я его… оп! Совесть моя тогда молчала совсем. 

- Ты ведь понимал, что твои дела, рано или поздно приведут в исправительное учреждение, тем более, что опыт такой ты уже имел. Зачем ты раз за разом возвращался к криминальному бизнесу? 

- Это сложный вопрос… Даже так сразу и не отвечу. Вроде как денег в начале не хватало. Потом, когда обеспечил семью, скопил что-то, начал подумывать о переходе в легальный бизнес. Часто думал: «Еще тыщонку (долларов США) и все». Где-то в глубине я понимал, что сколько веревочке не виться… Но уговаривал себя, что сегодня все пройдет гладко, буду особенно осторожен. Все-таки это была некая игра. Игра, где основной ставкой на кону был я сам. Да и играл сам с собой… 

- А осторожность когда-либо помогала? 

- Нет, как видишь… 

- Что для тебя деньги? 

- Деньги? Я сам себе не раз задавал этот вопрос. Деньги – это движение, выполнение некого дела, ощущение жизни, а не забвения. Даже здесь, в зоне, где можно не слезать весь срок с кровати и быть накормленным и одетым-обутым, я ищу себе работу. Имей я любую сумму денег, какую пожелаю, я не стал бы просто лежать без дела. Я бы занимался тем трудом, который приносил бы мне удовольствие, той работой, которая сильнее других откликалась бы у меня в душе, пусть даже и не приносила приличного дохода. 

- Ну и последний вопрос: как не попасть к тебе на удочку? 

- Очень просто. Пользоваться банковскими обменами валют. 

- Спасибо… 

- Да, на здоровье. Поможет ли кому-то, что ли? 

Мошенничество, как психологический феномен. 

Мой клиент Н. – мастер манипуляции. У меня сразу родился образ Рыбака на рыбалке, где важен сам процесс - азартный и захватывающий. А рыба - сопровождающий, но, тем не менее, неотъемлемый продукт этого процесса, награда, так сказать. Что же его заставляет раз за разом наступать на те же грабли – совершать преступление и садиться в тюрьму, теряя при этом все? Почему у него столь велико желание манипулировать окружающими? 
Мой собеседник начал криминальную деятельность отнюдь не в возрасте подростковом и даже не в юношеском. Он - взрослый, внешне состоявшийся человек, любящий муж, заботливый отец. И вдруг становится на путь, который рано или поздно приводит в столь скорбные места лишения свободы. 

Да, во главе угла пути афериста - улучшение материального положения своей семьи. Возможно, что до первой «условной» судимости мысли «о зоне» (они имели место), он гнал прочь. Кураж «побед» затмевал реальность. Но почему же он вновь выходит «на тропу афер» после первого лишения свободы, конфискации имущества, длительной разлуке с семьей? Действительно ли главную роль в его промысле играл фактор материального обогащения? Думаю, нет. 

Из рассказов Н. о своих мошенничествах мне запомнились его возбуждение и самолюбование, особенно проявившиеся в описаниях ярких картин удачных, красивых афер. При этом часто - не самых прибыльных. Факт обмана определенной категории людей – самоуверенных, внешне материально успешных, в чем-то нагловатых – вот что привлекало его больше всего. Обман, манипулирование, ощущение скрытой власти над ними. 

Рассматривая морально-этическую сферу личности моего собеседника, можно обратить внимание на некоторые терзания совести, приходящие только лишь после совершения преступления, причем не каждый раз. Но он упоминает о том, что продолжал трудиться сварщиком, дабы компенсировать, ту часть себя, которой не приемлема его преступная деятельность. Можно сказать – получить от этой части «прощение». Видимо, это удавалось. Совестливая часть прощала другую часть моего собеседника – афериста. 
На лицо внутриличностный конфликт между страстным желанием обманывать, и желанием винить себя за это, имея в конце конфликта заветное прощение. 
С чем-то очень далеким и детским ассоциируется у меня это поведение…. Будто капризный ребенок «играет» со своими родителями. Детство кончилось. Родителей рядом нет. Он продолжает «играть»… 

Автор: М.Очеретный 

Источник: http://zdes-i-teper.ru/o-nas/stati/igra-s-samim-soboy

Записаться на консультацию, групповую терапию, обучающие курсы Психологического Центра "Здесь и Теперь" 
можно по телефону: 
+7(495) 724-80-43. 
www.zdes-i-teper.ru

Выбор брачного партнера – очень интересная и многогранная тема. 
Исследования на материале 37 культур, от Австралии до Замбии, показали, что повсюду мужчин привлекают женщины, чьи физические черты, такие как юное лицо и фигура, подразумевают плодовитость. 
Женщин всегда и везде привлекают мужчины, чье богатство, авторитет и честолюбие обещают обеспечить возможности для защиты и пестования потомства. 
Известны эксперименты, в которых женщины очень быстро, в течение буквально нескольких секунд оценивали, будет ли мужчина хорошим отцом, и делали выбор в его пользу. 

Ученые считают, что нам нравится то, к восприятию чего подготовлен наш мозг. Вот, например, эксперимент, который провел Петр Винкельман из Калифорнийского университета в Сан-Диего, США. Исследователи провели серию испытаний. Сначала они "познакомили" испытуемых с новыми классами объектов, лишенных всякого "репродуктивного смысла" - это были случайным образом сгенерированные геометрические фигуры. Затем предложили оценить разные варианты тех же фигур и составить рейтинг их привлекательности. Как и ожидалось, участники эксперимента оказывали предпочтение тем, что меньше отличались от прототипа. 
Чем меньше времени требовалось для классификации того или иного изображения, тем привлекательнее выглядело оно в глазах испытуемых. Ученые использовали специальную аппаратуру, которая беспристрастно и точно фиксировала эмоции каждого добровольца. Отсюда ученые сделали вывод, что мозг идет, так скажем, по пути наименьшего сопротивления – ему «нравится» то, что понятно, что легче распознать и классифицировать. Грубо говоря, то, что принято считать красивым, то люди красивым и считают. Мало кто будет тратить время и силы на «изобретение» своих личных стандартов красоты, плодовитости, мужественности/женственности; т.е. привлекательности во всех ее аспектах. 

Явление "среднестатистической красоты" обнаружили еще в XIX веке, а ярко проиллюстрировать его удалось в 90-х годах прошлого века сотрудникам Техасского университета в Остине: "компьютерные" лица показались испытуемым краше настоящих. Выяснилось также, что существует широкий набор прототипов в том, что касается собак, птиц, рыб, кошек, часов и машин. 

Отсюда можно сделать первый вывод – если вы хотите привлечь партнера, то первое, что вы должны сделать – это привести свой внешний облик в соответствии со стандартами привлекательности, принятыми в том социальном и культурном слое, к которому ваш избранник принадлежит. 

Л.Б. Шнейдер, известный российский исследователь, выделяет три мотива на брак: 

1) Мотив “факт брака”. Главная движущая сила в этом случае – намерение заключить брак. Порой это происходит под влиянием других при реализации лозунга “Пора!”. При этом другой человек является только средством для исполнения заветного желания – жениться или выйти замуж. В общем, неважно, какой именно партнер рядом. 
Юнг в этой связи писал: «Если рассуждать об индивиде лишь как об инструменте сохранения вида, то чисто инстинктивный выбор партнера будет, пожалуй, наилучшим. Но так как его основы являются неосознанными, то на нем могут основываться только особого рода безличные отношения, которые мы можем наблюдать у первобытных народов». 

2) Мотив “определенный тип брака”. В этих случаях действуют более уверенные люди, они ориентируются на такого партнера, который способен осуществить их мечты и соответствует некоему представлению о престижном варианте брачных отношений. 

3) Мотив “определенного человека”. Избранник воспринимается как конкретный реальный человек, со всеми слабостями и недостатками. Делается сознательный выбор с установкой на принятие определенного человека и с вытекающей отсюда личной ответственностью за свои чувства. 

«Для того, чтобы быть полностью связанным с другим человеком, вам придется сначала найти связь с самим собой. Если мы не можем смириться со своим одиночеством, мы начинаем использовать другого как укрытие от изоляции.» Ирвин Ялом. 

Давайте более подробно остановимся на втором мотиве – ориентации на определенный тип брака. Здесь нам надо вспомнить о том, что все мы родом из детства, и не всегда этот старт дает нам силы и продуктивную для повторения и воспроизводства модель супружеских отношений. Многие из нас выходцы из зависимых и созависимых семей, и мы сами «больны» этой болезнью - зависимостью. 

Мюррей Боуэн, представитель психодинамического направления, один из авторов теории объектных отношений, говорил о том, что «успешность брака зависит от способности каждого партнера дифференцировать себя от родительской семьи, чтобы сохранить уникальность своей нуклеарной семьи». 

К.Г. Юнг писал: «Наихудшие последствия имеет искусственная бессознательность родителей. Примером тому может служить мать, которая, чтобы не нарушить видимость благополучного брака, искусственным путем бессознательно поддерживает себя тем, что привязывает к себе сына - в определенной степени в качестве замены своему мужу. В результате этого сын становится вынужденным вступить на путь если не гомосексуализма, то, во всяком случае, на путь несвойственных ему модификаций своего выбора. Например, он женится на девушке, которая явно не может равняться с его матерью и, таким образом, не может с ней конкурировать, или же он оказывается во власти жены с деспотичным и заносчивым характером, которая в известной степени должна оторвать его от матери». 
О чем говорит Юнг? О том, что родители часто бессознательно не хотят, чтобы их дети были счастливы в браке. И ребенку ничего не остается, как так же неосознанно следовать этому «НЕ ВЫБОРУ», если можно так выразиться. 

Выбор с большой буквы может сделать лишь зрелая личность, а что такое зависимость по большому счету – это как раз психологическая незрелость личности, то есть как раз вот эта неспособности к сепарации-индивидуации. Если говорить условно, то человек по своему психологическому возрасту в чем-то еще остается маленьким ребенком (чуть не младенцем) – «зависимая модель» или подростком – так называемая «контрзависимая модель». 
И. конечно же, тогда нам надо найти партнера себе под стать. Если остаться в этой метафоре, то можно сказать, что взрослому человеку не интересны дети, а малышам и подросткам не интересны взрослые дяди и тети. Как психологи любят говорить, мы сходимся по уровню невроза. 

К.Г. Юнг, говоря о бессознательном выборе супруга, проводит следующую мысль: «более простая личность оказывается окружена и даже попадает в плен; она как бы становится поглощенной более сложной личностью, кроме нее она ничего не видит. Жена, которая духовно целиком поглощена своим мужем, и муж, полностью эмоционально поглощенный своей женой, - это вполне обычное явление. Эту проблему можно было бы назвать проблемой поглощенного и поглощающего». Посмотрите на знакомые вам пары, и вы найдете этому высказыванию массу примеров. 

Давайте вернемся к зависимости и ее разновидности контрзависимости, и посмотрим, какие варианты сочетаний партнеров возможны. Итак, самая распространенная модель отношений – мужчина с неудовлетворенными контрзависимыми потребностями и женщина с зависимыми паттернами. Такой будущий муж стремится казаться сильным, уверенным в себе, успешным, независимым и эгоцентричным, подчиняя и подавляя при этом жену. 
Этот тип мужчин еще называют маминым сыном (не путать с маменькиным сынком). Особенность их взросления заключалась в том, что они, условно говоря, вышли из сферы влияния матери, но не пришли в сферу влияния отца (чаще всего это сыновья матерей-одиночек или очень слабых отцов). К женщинам такие мужчины относятся пренебрежительно, и строят образ «мачо» из своих фантазий о настоящих мужчинах, как о грубых, даже жестоких существах. 

Из теории семейных систем известно, что закон наследования ведет к выбору партнера похожего на родителя, а закон компенсации ведет к выбору партнера, который является его прямой противоположностью. Вообще, выбор у нас невелик. То есть сам выбор может быть либо зависимым, либо контрзависимым. 

Итак, наш мачо находит себе зависимую женщину – жертву. Она, наоборот, кажется слабой, беспомощной, неуверенной в себе и неуспешной. Еще Г.Стенли Холл говорил о том, что «…каждый человек любит в человеке противоположного пола то, что не достает ему самому». Это не совсем так – мачо крайне зависим и очень чувствителен, только он никогда ни под каким видом это не покажет. 

Его избранница – это подчас тоже нам хорошо известный тип – папенькина дочка. Она провоцирует мужчину на то, чтобы он подчинял и подавлял ее, но за этим стоит, пусть и неосознанная манипуляция – тогда ей не надо брать на себя ответственность за свою жизнь. На самом деле, папенькина дочка достаточно сильна, но ограничена тоже своими зависимыми привычками, ведь она выросла в условиях жесткой конкуренции со своей матерью за отца, которую она к несчастью выиграла за счет своей мнимой слабости. 

Другой вариант, до боли нам, россиянам, знакомый – женщина с контрзависимыми привычками и мужчина с привычками зависимыми. Бой-баба и муж-алкаш или тряпка, или папина дочка и маменькин сынок. Такая женщина часто имеет тяжелую историю, в которой есть сексуальное насилие и/или душевная травма. 

Мужчина в таком тандеме может через какое-то время стать импотентом, находится в постоянной депрессии, исполняя роль жертвы. Но, как говориться: «Нет ничего более полезного в хозяйстве, как виноватый мужчина». 
Вариант, когда и мужчина, и женщина имеют контрзависимые привычки, представляет собой поле постоянных конфликтов и борьбу самолюбий. Такая пара может сойтись на почве совместных достижений, например, в сфере бизнеса, когда они борются не друг с другом, а с враждебным миром. Огромное количество энергии у таких партнеров будет уходить на поддержание фасада «идеальных отношений». 

Распространенный вариант, когда супруги меняются ролями – преследующий становится ускользающим, а сбегающий из отношений начинает преследовать партнера. Семейная жизнь проходит в смене фаз совместного психологического танца. 

Как ни старинно, но союз двух глубоко зависимых партнеров не так уж часто встречается. 

Так мы видим, что права народная мудрость, которая гласит, что «на каждый товар найдется купец». И не зря поле выбора брачного партнера называется «рынком». На модели социального взаимодействия Дж. Хоманса, построена теория обмена, которая постулирует, что в основе брачного выбора лежит процесс оценивания качеств (личностных и социальных) возможного партнера и определения того, кто из возможных партнеров может принести больший выигрыш при меньших затратах. Характеристики индивида при этом рассматриваются как некое благо, подлежащее обмену и имеющее определенную рыночную цену. В качестве такого блага может выступать в принципе все, что угодно: социальный статус, сексуальные умения, достаток и т.д. и т.п. 

Существует еще одна теория, ее автор Б.Мурстейн, и называется она - «стимул – ценность – роль», или «обмен и максимальная выгода». Эта теория получила, пожалуй, наибольшее распространение среди исследователей, и основывается на двух важнейших посылках. Первая заключается в том, что на каждой ступени развития взаимоотношений партнеров прочность отношений зависит от так называемого равенства обмена. Иными словами, происходит своеобразный учет плюсов и минусов, активов и пассивов каждого партнера. В результате, хотя партнеры могут и не осознавать этого, устанавливается некоторый баланс позитивных и негативных характеристик каждого. Если активы, или стимулы вступления в брак, превышают пассивы, то принимается решение о заключении супружеского союза. Вторая посылка состоит в том, что брачный выбор включает в себя серию последовательных стадий, через которые должны пройти молодые люди. Тот, кто не соответствует условиям каждой стадии, выбывает из «игры». 

Первую стадию Б. Мурстейн назвал «стимул». Когда мужчина и женщина видят друг друга впервые, складывается первоначальное мнение по поводу внешности другого человека, его ума, умения держаться в обществе, а также происходит восприятие и оценка тех собственных качеств, которые могут быть привлекательны для другого человека. 

Если между партнерами возникла аттракция – первое впечатление было привлекательным, то пара переходит ко второй стадии – сравнению ценностей. Партнеры обсуждают свои взгляды на жизнь, брак, мужские и женские роли в семье, на воспитание детей и т.п. Мужчина и женщина либо укрепляют взаимные симпатии, либо, поняв, что у них мало общего, порывают друг с другом. Если взаимная привлекательность, возникшая на первой стадии, подкрепляется сходством ценностей, то взаимоотношения партнеров переходят в третью стадию – ролевую. 

На третьей стадии – ролевой – партнеры проверяют, соответствует ли ролевое поведение одного ожиданиям другого. Конечно, есть люди, которые, влюбившись друг в друга, вступают в брак после непродолжительного знакомства, без всяких тревог и опасений, повинуясь лишь чувству. Однако большинство партнеров стараются осознать как достоинства, так и недостатки друг друга и, тщательно взвесив все «за» и «против», принимают окончательное решение. 

Но, как мы уже говорили, осознанно к выбору партнера подходят далеко не все. Влюбленность, страсть, по сути, и даны нам для того, чтобы «закрыть нам глаза», а то, боюсь, род человеческий уже бы прервался.)) 

Приведем еще примеры неосознанной мотивации, а вернее, психологических ловушек, в которые мы все попадаемся. Их обобщил известный психолог А.Б. Добрович: 
• обоюдное актерство, когда молодые люди играют романтические роли; 
• общность интересов, когда совпадение интересов, общее увлечение принимают за родство душ; 
• уязвленное самолюбие, которое побуждает достичь заветного любой ценой, стимулирует азарт и жажду победы через обладание «непокорным»; 
• ловушка неполноценности, в которой сливаются воедино установка благодарности и ощущение реализации «последнего шанса»; 
• интимная удача, когда успех в сексуальных отношениях сводится к предвосхищению хорошего брака; 
• взаимная легкодоступность, что очень привлекает в добрачных отношениях; 
• жалость, она же в вариантах вины, долга воспринимается как «собственная доблесть» и позволяет играть на сцене жизни весьма благородную роль; 
• порядочность, когда брак стимулируется мнением ближайшего окружения и ответственностью перед ним; 
• выгода, когда человек обретает посредством такого союза пристанище, финансовое и материальное благополучие; 
• месть, когда выбор партнера и вступление в брак совершают «назло обидчику»; 
• боязнь одиночества, когда брачный союз выступает в роли спасения от своих проблем, от самого себя, от страха будущей жизни. 

Известно, что одним из первых стал размышлять над бессознательными причинами вступления в брак основатель классического психоанализа 3. Фрейд. Его психоаналитическая теория опирается на предположение о влечении, которое дети испытывают к родителям противоположного пола. Благодаря сложному бессознательному процессу они могут переносить любовь, испытываемую ими к этому родителю, на своих потенциальных супругов. 
Вдумайтесь в это высказывание: «Люди подсознательно ищут на роль избранников тех, кто способен активировать бессознательные представления об идеальном родителе противоположного пола, формирующиеся под влиянием вытесняемых детских фантазий». 

В социально-психологическом плане такой характер выбора брачного партнера находит свое объяснение в том, что человек, выбирая другого, похожего на родителя противоположного пола, как бы выбирает уже что-то хорошо знакомое как в плане личностных характеристик, так и в плане разделяемых ценностей. Такой выбор «как бы заранее обеспечивает чувство комфорта и предсказуемости, а общие ценности помогают установлению связей партнеров друг с другом, т.к. людям нравятся те, кто соглашается с ними. 

В свою очередь, Б.Хеллингер считает, что в глазах партнера мы ищем глаза мамы, независимо от пола. Мы уже немного обсуждали эту тему, когда говорили о зависимости. 

Его последователь Г.Вебер считает, что "...любовью не преодолеть порядка, ибо прежде всякой любви в душе действует тот самый орган равновесия, который помогает порядку любви добиваться своих прав даже ценой счастья и жизни. Борьба любви против порядка - это начало и конец любой трагедии. Существует лишь один способ этого избежать: постичь порядок и с любовью ему следовать. Постичь порядок - это мудрость, а следовать ему с любовью - смирение". 

В заключение хочу сказать, что в миф о том, что где-то нас ждет наша вторая половинка, верят уже далеко не все. И отношения становятся счастливыми не потому, что люди так здорово ладят друг с другом, а потому, что они упорно преодолевают те моменты, где они не ладят. 
Мечта о браке, который «заключается на небесах», совершенно нереальна; над любыми устойчивыми взаимоотношениями между мужчиной и женщиной нужно постоянно работать, строить и перестраивать, постоянно обновляя их за счет обоюдного личностного развития. Прислушайтесь к этим словам Карла Роджерса, и будьте счастливы! 

Автор: Юлия Артамонова, кандидат психологических наук, гештальт-терапевт, экзистенциальный психотерапевт, специалист по индивидуальной, супружеской и групповой психотерапии, сотрудник Психологического Центра «Здесь и Теперь», Москва. 
Юлия помогает: 
- пережить жизненные кризисы и психотравмы; 
- снизить тревожность, страхи, панические атаки; 
- избавиться от психологической зависимости; 
- преодолеть семейные конфликты; 
- забыть о психосоматике; 
- вернуть уверенность и душевное равновесие.  

Источник: http://zdes-i-teper.ru/o-nas/media

Записаться на консультацию к Юлии Артамоновой можно по телефону, электронной почте или заказать звонок с сайта Психологического Центра "Здесь и Теперь: 
tel: +7(495) 724-80-43 
email: center@zdes-i-teper.ru 
web: www.zdes-i-teper.ru 

Программы Психологического Центра "Здесь и Теперь" по теме статьи: 

Практические семинары и тренинги: 
«Реальная любовь» 
«Реальность травмы» 
«Эмоциональная зависимость» 

Классические системные расстановки: 
«Возвращение любви» 
«Душа Семьи»