Блог PsihologicheskijCentr3

Первый раз я столкнулась со смертью семь лет назад, когда умер мой дедушка. Единственный и самый любимый. У него нашли рак, через два года он умер. Но я помню то состояние - я не верила, что он болен, я не верила, что он может умереть. Мне казалось, что все образуется, в голове крутились мысли «не может быть, что в нашей семье может так рано кто-то умереть». Оказалось, может.

Когда бабушка позвонила и сказала, что дедушка умер, я расплакалась, но не понимала происходящего. Осознание пришло на похоронах, когда я его поцеловала, а он оказался холодными и шок – дедушка умер. Я плакала весь день, пока шли похороны, я плакала весь следующий день и спустя время при воспоминании о нем я снова плакала. Меня раздражали все люди, что пришли на поминки. Они ели, пили, смеялись и меня это поражало «как вы все можете сейчас это делать, когда не стало моего любимого дедушки!».

Мне так хотелось побыть одной, оплакать своё горе и ни с кем не говорить, и никого не видеть. С тех пор я ни разу не была на могиле у дедушки. После этих похорон я ненавижу запах ладана, когда я его чувствую, меня тошнит. После тех похорон, я долгое время не могла приехать к бабушке в гости, потому что боялась не почувствовать запах табака от сигарет, крепкие объятия деда и не услышать «о, шнурок приехал».

Сейчас раком болен мой папа, уже пятый год. Несколько недель назад ему стало плохо, он попал в больницу, потом в реанимацию. Никто ничего не говорил и не объяснял. Ты звонишь и ломишься в реанимацию, чтобы понять, почему он там оказался, а тебе отвечают: - «Мы справок по телефону не даем» или еще лучше: - «Вы кто такая? Дочь? Я вас первый раз вижу и не обязан ничего говорить». И ты в голове прокручиваешь самые страшные мысли и вздрагиваешь от каждого звонка, боясь услышать, что твоего папы больше нет.

Папе стало лучше и его должны выписать, но рак никуда не ушел, поэтому начнется новый виток анализов, больниц, тревог и переживаний. А мой папа каждый день на вопрос «Как дела?», отвечает «Пока жив». А я выдыхаю, значит, еще есть время.

Тема смерти очень большая и сложная. В ней так много чувств, самых разных: тревоги, страха, переживаний, радости, негодования, вины, злости, стыда. Но так мало мы можем встретить людей, с которыми мы можем поговорить о смерти, кто готов тебя выслушать, поделиться опытом проживания горя, мыслями о собственной смерти. Человек боится не только самой смерти, но и людей, кто переживает смерть близкого. Часто мы можем слышать: «У моего любимого умерла мама, хочется ему помочь, но не знаю, как: «О чем с ним говорить? О смерти? О маме? Но ведь ее больше нет. А вдруг я еще больше его травмирую? О чем-то отвлеченном? Наверное, я покажусь бесчувственной». Не найдя ответов на эти вопросы, мы предпочтем отстраниться и дать человеку придти в норму самостоятельно.

К сожалению, в наших семьях не учат проживать чувства, связанные с потерей, не учат, как бы странно это ни звучало, отношению к смерти. Первый опыт столкновения со смертью всегда вызывает шок и оцепенение и ты не понимаешь, куда себя деть и как с этим быть. И никто не говорит, что все, что с тобой происходит - это нормально.

Элизабет Кюблер-Росс в своей книге «О смерти и умирании» выделила семь стадий траура. Мне бы хотелось ими поделиться, поскольку понимание того, «что со мной происходит» является естественным проживаниям горя. Это может поддержать и успокоить.

1. Психологический шок и отрицание. Резкий упадок сил, оцепенение, непринятие действительности «не может быть, что это происходит со мной». В самые первые минуты, когда мы узнали о горе, на несколько минут мы можем прибывать в шоке, а затем начать громко плакать, еще не понимая, что произошло. Шок и оцепенение могут затянуться и как будто нас заморозить. В состоянии мы можем начать готовиться к похоронам, так и не допустив чувство боли до осознания того, что мы потеряли. А горе важно прожить и пережить.

2. Гнев, возмущение. Когда человек пережил шок, наступает момент понимания того, что случилось. Накрывает невыносимая волна боли, которая может переходить в сильную злость и агрессию на несправедливость судьбы, врача, близких. Часто возникают случаи с аутоагрессией, когда агрессия направлена на самого себя, и мы начинаем себя винить, что вовремя не отвели к врачу, не проконтролировали ситуацию.

3. Торг, попытка заключить сделку с судьбой. Это желание найти волшебное решение, быстрый и лёгкий способ «излечиться».

4. Страх, депрессия, потеря интереса к жизни. После того как острый этап гнева, злости, шока, попытки что-то изменить заканчивается, наступает стадия депрессии. Горюющий сталкивает с реальностью, необходимостью планировать своё будущее без близкого ему человека. Не найдя ответов, человек может уйти в себя, ни с кем не разговаривать, опустить руки. Это необходимая стадия для проживания горя, не надо её бояться, а близким не надо упорно настаивать на том, чтобы он наконец начал уж что-то делать. Но в этой стадии есть тонкая грань, поскольку в ней часто люди застревают, так и не могут найти самостоятельно ответы на те вопросы, которые раньше решались вместе с умершим. Здесь важно разговаривать с горюющем – о его страхах, беспомощности, боли.

5. Принятие. Острая боль и другие чувства притупляются со временем, горюющий начинает понимать, что вся жизнь не сводится к утрате и наступает принятие произошедшего. Человек учится как будто заново ходить, пить, есть, планировать, смеяться и так далее.

Момент, который можно считать завершением траура неочевиден. Некоторые авторы называет конкретные временные рамки – месяц, год или два. Однако, нельзя определить конкретный срок. Горевание можно считать завершенным, когда человек решил для себя четыре важные задачи утраты: 

• признать факт потери; 
• прожить боль потери; 
• адаптироваться к окружению, где ощущается отсутствие усопшего;
• выстроить новое отношение к умершему и продолжить жить. 

Печаль останется, она естественна. Человек будет говорить о том, кого любил и потерял, но печаль будет спокойной и светлой.

Автор Александра Богданова - практический психолог, сотрудник Психологического Центра «Здесь и Теперь», ведущая группы психологической поддержки «Место встречи».

Любовь и работа – вот краеугольные камни нашей человечности.
Зигмунд Фрейд.

Идентификация личности с профессией – неизбежный процесс, тем более в такой профессии как психолог, в которой самим инструментом трудовой деятельности является личность специалиста. 

Она, эта личность, каждый день подвергнута воздействию, адаптируясь под ежедневные профессиональные задачи. И данный процесс, безусловно, способствует формированию профессионализма и профессиональной зрелости. 

Зигмунд Фрейд говорил: «Каждый в своем бессознательном обладает инструментом, позволяющим интерпретировать послания бессознательного других людей». Психолог, который занимается самопознанием, оттачивает свою личность, исследует себя, свое бессознательное в попытках обрести, а затем использовать этот инструмент психологической помощи, о котором говорит Фрейд. 

Практикующий психолог-психотерапевт развивает свои способности к  

- рефлексии,
- глубокому осознавание себя, пониманию окружающих людей и происходящих событий,

- анализу жизненных ситуаций,
- саморегуляции,

- принятию и эмпатии,
- широкому взгляду на мир и толерантности.

Получают развитие навыки:
- коммуникации,

- противостояния чужому влиянию,

- продуктивного преодоления кризисных и психотравмирующих ситуаций.

В целом можно сказать, что продуктивно развивающаяся личность психолога постоянно находится в поле познавательной активности, самоактуализации и самореализации. Карл Ясперс проводит ту же мысль, говоря: «Человек становится тем, что он есть, благодаря делу, которое он делает своим».

Замечательные перспективы! Но как верно говорят маркетологи, не бывает одновременно и быстро и качественно и дешево. Поскольку краеугольный камень подготовки психолога, а уж тем более психотерапевта – это забота о качестве, то она, эта подготовка должна быть и дорогой, и долгой. «Когда я говорю людям, сколько занимает подготовка гештальт-терапевта, то многих это разочаровывает. Потому что начальная подготовка занимает 6 лет. Но чтобы всерьез идентифицироваться с этой профессией, нужно еще 6 лет - практики, супервизорской работы», - говорит директор московского гештальт-института Д. Хломов. То есть речь идет о 12 годах постоянных финансовых вложений и немалых.

Е.Кравцова считает, что психология – это не профессия, а образ жизни. Она пишет: «…надо спросить себя: «Готов ли я всю свою жизнь, все свои отношения с близкими, все свои занятия и хобби подчинить этому?». 

Цена этой вовлеченности в профессию всем нам известное эмоциональное выгорание, или как его еще называют "феномен коммуникативной перегрузки". 

Что представляет собой каждодневная жизнь психолога? Это постоянное противостояние и контейнирование индуцируемой на него тревоги и агрессии. Сверху – от начальства, у которого не так хорошо, как ему хочется, идет бизнес, сбоку – от семьи, которая чувствует себя обделенной вниманием и заботой, снизу – от клиентов, которые не спешат принести психотерапевту истории своего выздоровления, а нагружают постоянно его психику, что собственно и является предметом его работы. А личностные конфликты вообще никто не отменял. 

Любой человек может находиться в контакте с другими людьми ограниченное время, и, что важно, после этого ему нужно определенное время побыть одному, выделить время на интеграцию этих коммуникативных процессов. Вот это то время, которое люди не умеют брать. Достаточно много людей, у которых способность к интеграции себя снижена, и тогда действительно очень быстро наступает феномен эмоционального выгорания. "Роскошь человеческого общения" - роскошь только тогда, когда она редкая. Просто нужно время, в которое организм сам проделает интегративную работу. Нужно быть одному. И очень важный показатель для каждого человека, это сколько времени в день он проводит в одиночестве, ничем особенно не занимаясь. Нормальный показатель - около часа".

В свою очередь Д. Винникот говорил о том, что психотерапия – это не образ жизни. «Мы надеемся, что пациенты закончат лечение и забудут нас, что они обнаружат, что сама жизнь – это вполне действенная терапия». Но так происходит с клиентами, а не с нами. Как в шутку говорил Ричард Льюис: «Разница между психиатром и психом в том, что псих может выздороветь и покинуть больницу, а психиатр – никогда». Вот и психолог остается жить в своей профессии на долгие годы, что неизбежно влияет на его личность не только позитивным образом.

И если профессиональное выгорание, о котором мы уже говорили, это феномен универсальный, свойственный всем представителям сферы «человек – человек», то профессиональная деформация, о которой мы будем говорить дальше, у представителей каждой профессии имеет свое «лицо». 

Эмоциональное истощение рассматривается как основная составляющая выгорания и проявляется в сниженном эмоциональном фоне, равнодушии или эмоциональном перенасыщении.

Деперсонализация сказывается в деформации отношений с другими людьми. В одних случаях это может быть повышение зависимости от окружающих. В других – усиление негативизма, циничность установок и чувств по отношению к реципиентам: пациентам, клиентам и т. п.

Редукция профессиональных достижений может проявляться либо в тенденции негативно оценивать себя, занижать свои профессиональные достижения и успехи, негативизме по отношению к служебным достоинствам и возможностям, либо в преуменьшении собственного достоинства, ограничении своих возможностей, обязанностей по отношению к другим.

О профессиональной деформации говорят в том случае, когда профессиональные привычки, стиль мышления и общения, а также особенности личности заостряются, огрубляются и переносятся вовне, осложняя взаимодействие личности с другими людьми, делая поведение человека неадекватным обстановке. 

Давайте сначала вкратце перечислим некоторые из последствий такой деформации, а потом поговорим о некоторых из них более подробно.

• Проецирование негативной проблематики на себя и на своих близких.
• Навязчивая диагностика себя и окружающих (“навешивание ярлыков” и интерпретации).
• Консультирование окружающих.
• Принятие роли "учителя".
• Излишний самоконтроль, гиперрефлексия и потеря спонтанности.
• Idea fixe — "работа над собой".
• Рационализирование, стереотипизирование и уменьшение чувствительности к живому опыту.
• Пресыщение общением.
• Эмоциональная холодность.
• Профессиональный цинизм.
• Комплекс «сапожника без сапог».

Поскольку трудно провести грань, когда психолог заканчивает практиковать и начинает жить - жизнь в самом широком смысле - то возникает опасность индоктринации, считает Д.Леонтьев. Т.е. вместо того, чтобы жизнь «вошла» в психологию и наполнила ее подлинным смыслом, может случиться обратное и в жизнь будут «внедряться» всякие «правильные» идеи. Молтсбергер и Бьюи предостерегают: "Три наиболее распространенные нарциссические ловушки состоят в стремлении всех излечить, все знать и всех любить… Эти дары доступны современному психотерапевту не более, чем доктору Фаусту."

Психолог может настолько поверить в истинность своих профессиональных взглядов, что будет пытаться и сам жить в соответствии с этими идеями, теориями, представлениями, и своих клиентов вербовать в эту веру. С.Л. Братченко даже говорит о тенденции к психоаналитическому, бихевиоральному или, например, экзистенциально-гуманистическому образу жизни. И если вы думаете, что это шутка, то вы ошибаетесь. Многие действительно пытаются жить исключительно по заповедям Б.Хеллингера, правда, иногда это выглядит довольно смешно и грустно, типа по фэн шую)))

Отсюда и принятие роли "учителя", и излишний самоконтроль, и гиперрефлексия и идея фикс - "работа над собой", и рационализирование, и стереотипизирование и т.д.

А давайте подумаем, откуда в такой гуманной профессии как психология берется черствость и цинизм? А очень просто – они прямое следствие его гиперчувствительности. Быть психологом – значит развивать собственную чувствительность. Иначе вы не сможете понять всех этих людей, а тем более - посочувствовать. Но всему своя мера. Когда целыми днями чувствуешь, чувствуешь и чувствуешь, то надо признаться, очень от этого устаешь. Тот же Д. Винникот говорил о том, что «психоаналитик имеет возможность выражать ненависть. Ненависть выражается существованием конца часа. Это так, даже если нет никаких сомнений в том, что пациент сам желает уйти». 

П.Гавердовская в своей шуточной статье «6 причин не быть психотерапевтом» пишет о такой стороне личностной деформации психолога, как наивность и честность. Мы целыми днями видим только хороших людей, пытающихся стать еще лучше. Заглядывать в себя, сомневаться в своей правоте, пытаться что-то в себе улучшить – все это делают только хорошие люди. (Остальные желают улучшить других). Кроме того, на приеме у психотерапевта люди обычно не лгут, поскольку это довольно глупо, - заплатить за то, чтобы слушать вранье собственного сочинения. Представляете, насколько такая работа развращает? И искажает наше восприятие.

С другой стороны, психолог становится очень требовательным и к другим и к себе. Люди, которые не соответствуют этим высоким стандартам человечности, кажутся уже какими-то недолюдьми. Психолог живет в рафинированном мире. Его клиенты – это образчики чеховского «в человеке все должно быть прекрасно». Отсюда кстати и комплекс «сапожника без сапог». Именно комплекс, комплекс неполноценности под названием «Тыжпсихолог». Кроме чтения мыслей и видения человека насквозь люди подозревают в психологе сверхспособности к наилучшему им обустройству собственной жизни, и он заражается чужой идеализацией. Но жизнь любого человека, даже если он психолог или психотерапевт, не соответствует никаким идеальным стандартам. И дети у него не такие прекрасные, и времени на чтение всех умных книг совсем не хватает, и отношения почему-то все-таки зависимые, а не те замечательные отношения любви, о которых писал в свое время Э.Фромм.

Д.Леонтьев добавляет: «Одним из выраженных симптомов профессиональной деформации психологов является та жесткая закономерность, что психологи имеют очень мощную, статистически значимую тенденцию вступать в брак друг с другом, с себе подобным. Это связано с тем, что в обычной семейной жизни непсихологу психолога вынести довольно трудно». 

Кроме того, ни для кого не секрет, что сами психотерапевты испытывают серьезные психические проблемы. Существует статистика, согласно которой более 60 % психотерапевтов хотя бы раз в жизни страдали депрессией, соответствующей всем клиническим признакам. Половина психотерапевтов была не в состоянии оказывать во время личного кризиса психотерапевтическую помощь своим клиентам. 

Исследование количества разводов среди психиатров показало, что доля разводов составляла 51%, что было выше средних показателей (в США). Психолог David Leter, руководитель Center for the Study of Suicide, приводит данные, согласно которым среди психотерапевтов, психиатров и психологов-консультантов частота суицидов значительно превышает средние показатели. 

Невеселая статистика! И это при том, что: «Оптимальную помощь клиентам оказывают не те консультанты, которые сами пережили депрессию или имели другие негативные личностные тенденции, а «те, которые в большей степени удовлетворены жизнью и счастливы» так считают многие авторы, в частности профессор Г. Хендин. (Кстати наша следующая конференция как раз будет посвящена теме удовлетворенности жизнью).

Что же противостоит феноменам психического выгорания и профессиональной деформации? Кристина Маслач, известнейший исследователь феномена ЭВ предложила понятие "профессиональная вовлеченность", которое характеризуется энергичностью, включенностью в работу, самоэффективностью, направленностью на работу, энтузиазмом, положительным отношением к своему труду. 

Как же психологу удерживаться в состоянии профессиональной вовлеченности, не скатываясь в истощение, деперсонализацию и редукцию? Парадоксально, но факт, - именно за счет развития тех свойств, качеств, способностей и навыков, которые делают психотерапевта профессионально успешным! 

А. Маслоу говорил по этому поводу: «Жизнь — это процесс постоянного выбора. В каждый момент человек имеет выбор: или отступление, или продвижение к цели. Либо движение к еще большей боязни, страхам, защите, либо выбор цели и рост духовных сил. Выбрать развитие вместо страха раз десять в день — значит десять раз продвинуться к самореализации». 

А закончить мне сегодня хочется словами Элизабет Кюблер-Росс. Она говорила: «Мир можно изменить любовью. Если вы делаете что-то, что вы любите, то вы обязательно добьетесь успеха». 

Автор: Артамонова Юлия - кандидат психологических наук, гештальт-терапевт, экзистенциальный психотерапевт, специалист по индивидуальной, супружеской и групповой психотерапии.